ПЕРВЫЕ ЧАСТНЫЕ ЖУРНАЛЫ

Открыв почти любой учебник по истории русской журналистики и долистав до главы или параграфа «Первые частные журналы», вы почти наверняка будете читать про журналы Александра Петровича Сумарокова и Сухопутного шляхетного корпуса. Но тут-то и кроется секрет.

Про «Литературный хамелеон» (так переводится название журнала, вышедшего в 1755 г.) Марией Николаевной Поповой еще в 1920-х гг. были выпущены брошюра и статья, но в основном современные учебники про этот журнал не рассказывают. Может, конечно, причина такого молчания в том, что журнал 1755 г. выпускался подданным Франции?

Давайте рассмотрим таблицу и решим, можно или нельзя считать это издание первым частным журналом нашей страны:

Барон де Чуди, заподозренный во Франции в шпионаже в пользу России, выпускал журнал для образованного русского читателя, сообщал о европейских культурных новостях, поддерживал репутацию русских ученых, в восторженных тонах писал о Петре Великом и Вольтере, переводил Ломоносова (правда, Михаил Васильевич был сильно недоволен этим переводом)… Круг читателей «Литературного хамелеона» был очень невелик (да и откуда было взяться тогда в России большой читательской аудитории?).

Французский полномочный министр в Варшаве (позже он станет французским посланником в Петербурге) Франсуа-Мишель Дюран де Дистрофф язвит в адрес и барона де Чуди, и его журнала: «Судьба не отняла у него пристрастие к письменности, и он издает периодический листок, который рассылает тем, которые стараются попасть в милость к его покровителю». Покровителем был, конечно, Иван Иванович Шувалов, который дал бывшему актеру французской труппы в Петербурге место своего секретаря, помог в издании журнала и, скорее всего, привлек к работам по созданию Московского университета.

Исследователь жизни барона называет «Литературный хамелеон» так: это «первый литературный журнал в России, на страницах которого стали печататься не только произведения издателя, но и сочинения французских и русских авторов (Г. Теплов)».

А если мы вообще зададимся вопросами, почему так важны первые частные издания России и есть ли разница между изданием государственным (выпускаемым официальными структурами и/или официальными лицами) и частным (выпускаемым отдельным человеком, частным лицом), то возьмем ответ в исследовании Пушкинского Дома по поводу «Трудолюбивой пчелы» и «Праздного времени»:

Тот, кого так нелестно охарактеризовал шестнадцатилетний Пушкин в послании к Жуковскому, с четырнадцати лет был кадетом Сухопутного шляхетного корпуса, очень рано потянувшимся к стихосложению.

Больше 150 сумароковских песен сохранилось в русских песенниках: от чувствительных «Прости, моя любезная, мой свет, прости / Мне сказано назавтрее в поход ийти» до язвительных «Больше не падки мысли на взятки». Песни переписывались от руки, а оды, громогласно поздравляющие с Новым годом императрицу, печатались на лучшей бумаге с полным указанием имени автора — это и был настоящий поэтический дебют. Сегодня странновато читать столь концентрированную лесть:

Да и сам автор потом не любил вспоминать эти оды как детские и неуклюжие. Но были там строки, в которых отразился сумароковский характер — прямолинейный и неуживчивый:

Служба, дворцовые перевороты, новые объекты для торжественных од, поэтические турниры с Ломоносовым и Тредиаковским (что предпочтительнее: ямб или хорей? Кого изобразить в «Тресотиниусе»?) и женитьба — вот этапы начала карьеры Сумарокова. Чуть было все не обрушилось в последние годы правления Елизаветы Петровны, но поэт не выдал Екатерину Алексеевну, будущую Екатерину II, в предполагаемом заговоре: «Любит история повторы да переплетения: двоюродного деда Александра Сумарокова склоняли к предательству Петра, но и пытками не сломили, потомок Ивана Сумарокова тоже не предал своего патрона и не навлек беду на великую княгиню». Но все-таки главным делом для Сумарокова стал российский театр.

«Русский для представления комедий и трагедий театр» был учрежден Елизаветой Петровной в день именин первого директора этого театра, А. П. Сумарокова, 30 августа 1756 г. Александр Петрович создал именно государственный театр, разработал систему его руководства, учил актеров, добывал деньги, писал драмы и комедии, скандалил с высшими мира сего, если те требовали выпускать неготовую пьесу, «он был первым русским театральным педагогом, режиссером и сценографом».

Сумароков был настолько первопроходцем во множестве жанров (первые русские драмы, трагедии, комедии, водевили, оперы, балеты, оды, элегии, эклоги, идиллии, сатиры, басни и т. д.), что ему приписывают первенство и в журналистике. Составитель юбилейного сборника считает, что Сумарокова «не без основания можно назвать и первым русским журналистом: основанный им журнал „Трудолюбивая пчела“ начал борьбу за воспитание просвещенного гражданина и стал прообразом более поздних просветительских изданий Н. И. Новикова и пр.»

Возьмем художественную книгу патриарха истории русской журналистики, посвященную Сумарокову, и прочтем:

Книга книгой, но календарь говорит совсем другое: «Праздное время» вышло 2 января 1759 г., «Трудолюбивая пчела» — в конце января этого же года. Оба журнала петербургские, оба частные, но почему же «Пчела» победила «Время»?

Помимо устоявшейся точки зрения, которая закрепилась в литературном каноне (сумароковское издание важнее, т. к. имело оппозиционный характер, а раз важнее, то и будет первым), есть еще языковая причина исторического поражения журнала Сухопутного шляхетного корпуса: словосочетание «праздное время» в титуле.

Праздность сама по себе и раньше воспринималась негативно:

Однако словосочетание «праздное время» не несло в себе отрицательного значения, являясь в XVIII—XIX вв. всего лишь синонимом свободного времени.

В «Праздном времени, в пользу употребленном» полосы наполнялись размышлениями на нравственные, вечные темы («О беседах и книгах», «О чести», «О ревности», «Человеческая жизнь подобна опасному путешествию» и др.), в отличие от «Трудолюбивой пчелы». И эта разница привела к тому, что и современники, и исследователи уверенно полагали, что «по своему общественному и литературному значению журнал Сумарокова стоит выше «Праздного времени».

Имя Михаила Матвеевича Хераскова сейчас мало что говорит неспециалистам, хотя любой из русских людей сможет хоть что-то вспомнить про Ломоносова, Сумарокова, Новикова, Карамзина… Попробуем немного восстановить справедливость, ведь имя крупнейшего русского поэта XVIII в. и человека, внесшего серьезный вклад в развитие нашей журналистики, забывать негоже.

Выпускник Сухопутного шляхетного корпуса в Петербурге, начавший под сумароковским влиянием писать стихи, Херасков быстро из-под этого влияния выходит, хотя стихи остаются с ним навсегда. Карьера молодого поэта пошла в гору при подготовке коронационного маскарада Екатерины Второй «Торжествующая Минерва». Херасков не выбирает, какой из крупных поэтов-соперников ему дороже, на чью сторону встать: Ломоносова или Сумарокова. И эта примирительная позиция позволила сплотиться вокруг Хераскова группе уже его единомышленников.

Тем не менее подытожим: «Прямое и косвенное влияние Хераскова и его круга (прежде всего Новикова и И. П. Тургенева) на русскую литературную жизнь простирается вплоть до пушкинского времени. В сфере этого влияния оказались Богданович, Муравьев, Карамзин и даже Жуковский, Батюшков, Пушкин».

Почему же мы, в общем-то, забыли Михаила Матвеевича? А получилось так (если совсем коротко), что, поддержав Карамзина, Херасков дал зеленый свет новой литературной эпохе — сентиментализму. А сам остался последним представителем классицизма…

И совсем напоследок — про московские частные журналы 1760-х гг., четыре из которых связаны с именем Хераскова и его единомышленниками. И это тоже тот самый весомый вклад в развитие нашей журналистики, который оказался почти забыт.