Если вы надумали стать издателем или редактором…

Кто мог стать издателем газеты или журнала? Человек благонадежный и состоятельный. По словам «Сына отечества», для утверждения в звании издателя «нужна одна только „благонадежность”, <…> еще две гербовые 60-копеечные марки для подачи прошения в Главное управление по делам печати».

Что касается состоятельности, то кроме капитала, необходимого для издания (40 000−50 000 руб.), в середине 1880-х гг. «предполагается утверждать издательские права лишь за такими лицами, которые удовлетворят известным требованиям имущественного ценза или представят надлежащий залог». В цензурных же законах круг лиц, допускаемых к издательству, не оговаривался:

Такая неопределенность приводила к разногласиям. В цензурном ведомстве были убеждены: «чтобы получить право поучать нравственным и политическим доктринам десятки тысяч читателей, не требуется ничего, кроме некоторой протекции у Министра Внутренних Дел или в Главном управлении по делам печати». В газетной полемике разрешение на право издания называлось концессионностью, милостью администрации. Особенно горячился «Голос»: «Право основания бесцензурного и даже подцензурного повременного издания не определено никакими законными условиями и потому как право не существует».

Публицист С. Н. Кривенко вспоминал: «Недавно еще <…> профессора и настоящие писатели в редакторском звании не утверждались, а ростовщики, ломбардные деятели и даже чиновники сыскного отделения утверждались», а юрист А. Ф. Кони отмечал отсутствие «установленного законом нравственного и строгого образовательного ценза для редакторов».

В XIX в. издатели часто становились и редакторами своих изданий. Издателями-редакторами были Авсеенко, Гайдебуров, Комаров, Краевский, Мещерский, Нотович, Успенский. Но многие преуспевающие издатели, например Суворин, Проппер, Владимирский, не стремились числиться редакторами. Полемика о совмещении этих обязанностей велась давно. Н. В. Соколов утверждал:

В 1871 г. содержатель типографии А. Н. Моригеровский в ответ на отказ Главного управления утвердить за ним звание издателя-редактора «Нового времени» заявил:

И отказался издавать газету, «чтобы из своего издания не делать органа чужих убеждений и стремлений <…> и не нести ответственность за то, чему я нравственно непричастен».

В 1899 г. князь Д. Цертелев, бывший редактором «Русского обозрения», «Дела», «Русского вестника», опубликовал памфлет «Печать и общественное мнение». В нем одним из самых вредных противоречий князь называл установленные законом отношения между издателем и редактором. Суть противоречий он видел в следующем:

Выступая против таких явлений, как подставное редакторство, излишняя коммерциализация прессы, Д. Цертелев утверждал, что при непременном соединении прав и обязанностей издателя и редактора вместо издателя могло бы выступать лицо, открывающее редакции кредит на определенных условиях.

Время все расставило по своим местам: к началу ХХ в. совмещения издательских и редакторских функций уже почти не было, а редакторов в сборнике-руководстве по выбору профессии характеризовали так: «Сговорчивые рабы жалованья, которые насвистывают песню того, чей хлеб они едят».

В 1830–1840-е гг. гонорар редактора напрямую зависел от количества проданных экземпляров издания, от работы же он мог быть освобожден только в случае особо тяжелой болезни. Первые два условия были кабальными, третье же могло вызвать зависть у редакторов последующих эпох: издатель обязывался пожизненно обеспечивать все восходящее потомство мужского и женского пола редактора после его смерти.

После 1865 г. изменились и условия труда. По мнению редактора Петербургского листка Н. А. Скроботова, усилиями издателя и редактора достигалось две трети успеха газеты, но усилия эти стоили недешево. Письменно обязанности редактора и особенно издателя оговаривались редко, хотя М. Лемке, например, настаивал на введении договорной основы с обозначением функций.

Впрочем, должностные рамки можно было встретить в нотариально заверенных документах, например в договоре в 1889 г. о сотрудничестве между О. К. Нотовичем и издателем-редактором журнала «Всемирное эхо» Б. А. Гутманом. По этому договору в обязанности издателя входили:

В 1886 г. в «Неделе» было дано всеобъемлющее определение круга обязанностей и прав издателя: «Под именем издателя разумеется лицо, тратящее на газету деньги, принимающее на себя риск предприятия, получающее доходы от издания, делающее на него расходы и распоряжающееся его хозяйством».

О редакторах известный журналист Бахтиаров добавлял: «Редактор — душа газеты. <…> В установленные „приемные часы” он <…> к услугам публики. Он составляет номер газеты. <…> Его главное орудие — синий карандаш; подчас он выравнивает стиль в некоторых рукописях».

Трудовой распорядок дня редактора поражал своей обширностью:

Обязанности руководителей газет часто пересекались: если за своевременную доставку номеров материально был ответственен издатель, то за содержание этих же выпусков — редактор, и т. д. Кроме того, и издатель, и редактор не должны были забывать о главном — привлечении подписчиков.

Толкуя этот цензурный закон, Правительствующий сенат пришел к выводу, что «редактор пользуется правом только личным, а издатель — имущественным правом». Издатели, несмотря на имущественные права, часто не могли получить в Главном управлении разрешения на внесение каких-либо изменений в собственные издания.

У редакторов были иные проблемы. Вопрос большого объема работы в «Новом времени», например, решался так: «Обязанности редактирования <…> распределены между несколькими членами редакции; у каждого есть особая часть, за которую он отвечает перед коллективным лицом редакции». Практика разделения редакторских обязанностей существовала и в других газетах: в «Новостях» вечерним (сменным) редактором был А. В. Старчевский, позднее — А. Е. Кауфман. Но тяжелее всего было выполнить все бесчисленные цензурные циркуляры, причем после устного сообщения (под подписку) редакторам их содержания, копии редакциям не выдавались.

Редакторов постоянно вызывали в цензурные комитеты для объяснений; их преследовали судом; высмеивали конкуренты; избивали, как, например, Н. А. Скроботова в 1884 г. князь М. Дадешкиани за оглавление заметки о нем «Князь-буян». Все это не могло не отразиться на мировоззрении редактора.

Мало кто из издателей и редакторов (да и вообще журналистов) был уважаем в обществе. Публицист С. Н. Кривенко признавал, что «и газеты, и газетные люди в большинстве случаев <…> не пользуются таким общественным уважением, каким должны были бы пользоваться».

Чем же вознаграждали себя руководители газет за все неудобства, связанные с профессией?.. Мы не будем останавливаться на политических направлениях, борьбе с недостатками государственной системы, воспитании юношества и т. п. Все это было, но верно также и то, что к концу XIX в. на первый план выходит материальная сторона.

Далеко не сразу издатели получали доход, надо было выдержать тяжесть первых лет становления издания. Позже издатели многих газет клали себе жалованье в 6–7 тыс. руб., вносили в расходы по изданию траты своих семейств.

О. К. Нотович, обычно получая по 5 000 руб., в 1882–1883 гг. заработал как редактор 10 000 руб., причем он пользовался бесплатной квартирой с отоплением и освещением при редакции, а в 1884 г. стоимость его заграничной поездки (около 4 000 руб.) была включена в расходы по изданию.

Деятельность руководителей печатного слова России конца XIX столетия была обусловлена духом времени, но на нее влияли также субъективные качества издателей и редакторов. Эту закономерность отмечали еще в прошлом веке. «Издание ежедневной газеты, при перемене издателя и состава редакции, как известно, всегда и неизбежно соединяется с различными изменениями и в самой газете», — анализировалось в «Сыне отечества».