Несколько выступлений Вольной русской типографии в Лондоне

Первая прокламация, объявляющая о создании Вольной русской типографии и призывающая присылать все, что не может быть напечатано в России: от свободолюбивых научных трактатов до исторических романов, от рукописных списков Пушкина до статистических отчетов.

Герцен заявляет, что без вольной речи нет вольного человека, и готов стать бесцензурной речью оставшихся на родине сограждан. Первое герценовское обращение из Туманного Альбиона пронизано страстной верой в будущее освобождение России:

Одна из первых листовок, выпущенных в июле 1853 г., сразу после открытия Вольной русской типографии в Лондоне. Страшный и пророческий текст обращения к классу, из которого вышли Пушкин, Лермонтов, Рылеев, Пестель и сам автор. Текст о ярме рабства даже у помещиков:

Текст о возможных последствиях народного взрыва в том случае, если постыдное крепостное право не будет вскоре отменено. Прокламация не только грозит народными вилами; Герцен увещевает, просит, предлагает варианты, пока их еще не поздно применить.

Альманах выходил в 1855—1862 гг. каждый год, последний (девятый) том был напечатан в 1869 г. В нем было опубликовано знаменитое письмо В. Г. Белинского к Н. В. Гоголю, два письма Гоголя к Белинскому, часть мемуаров княгини Е. Р. Дашковой, запрещенные стихи А. С. Пушкина, работы самого Герцена и Огарева и, наконец, открытые письма Герцена Александру II. На вербальном и визуальном уровнях отпечаталась давняя клятва двух друзей на Воробьевых горах:

Герцен анализирует особенности николаевской политики (во внешней — продолжение линии Петра Великого; во внутренней — противодействие ей) и в то же время с благодарностью вспоминает петрашевцев как призрак 14 декабря. Измученная Россия теперь может возродиться, и помочь ей готово свободное слово двух русских издателей с берегов Темзы.

Называя свое открытое письмо искренним голосом свободного русского, Герцен обращается к императору как к надежде русского народа. Слова, написанные 10 марта 1855 г., предрекают мученическую кончину Александра II 1 марта 1881 г. Убийство на Екатерининском канале и казнь народовольцев совершатся через 27 лет, но мы с вами совершенно иначе воспринимаем эти строки:

Называя судьбу Александра счастливой (например, «вас воспитал поэт, которого любила Россия» — воспитателем наследника престола был В. А. Жуковский) и благодаря за личные перемены («через Ваше предстательство моя судьба географически улучшилась, меня перевели из Вятки во Владимир»), Герцен просит императора исполнить чаяния всего русского народа. Просит не верноподданнически, не униженно, просит почти на равных:

О чем же просит лондонский изгнанник венценосную особу?

Именно эти пункты и станут программными требованиями «Колокола», хотя до выхода эмигрантской газеты еще два года.

Непериодические сборники выходили с 1856 по 1860 гг., всего вышло восемь книг. В сборники вошли те корреспонденции, которые постепенно начинают не помещаться в «Полярной звезде»: Кременская И. К. Рукописная публицистика и А. И. Герцен.

Герцен вновь и вновь зовет всех желающих присылать рукописи для напечатания, повторяя, что готов публиковать даже то, с чем он сам не согласен: «Я прошу не забывать, что я только типограф, — типограф, готовый печатать все полезное нашей общей цели». Цель обозначается та же, что и в программе «Полярной звезды»:

В объявлении заметна немного горькая ирония, подтрунивающая над непривычкой русских авторов писать без цензурного окрика.

«Колокол» (см. факсимильное воспроизведение первого номера) выпускается как прибавочные листы к «Полярной звезде», но потом становится самостоятельным изданием. Он выходит с 1857 по 1867 гг. на русском языке, с 1868 по 1869 гг. — на французском языке с русскими прибавлениями. Редакционное распределение сил такое: Огарев занимается юридическими и экономическими вопросами, Герцен берет на себя публицистику и смесь.

Заявляя, что альманах не поспевает за стремительно происходящими в России событиями, издатели объявляют о выходе более оперативного периодического издания с тем же направлением:

Программными требованиями объявляются следующие неотлагательные шаги:

Программа эмигрантской газеты будет шире программных требований:

В 1859–1862 гг. в качестве приложения к «Колоколу» выходил листок «Под суд!», а в 1862–1864 гг. — листок «Общее вече», первая русская нелегальная газета для простонародья (издатель Н. П. Огарев).

Объясняя, что в листке будут помещаться сведения более частные, чем в «Колоколе», Герцен обращается к каждой губернии, городу или селу:

Любое дело, решенное несправедливо, или любое притеснение власти может быть сообщено для публикации в Лондон. Редакция сразу оговаривает, что не может ручаться за достоверность этих фактов, но готова, если потребуется, дать место для опровержения и обиженной стороне.

Статья оправдывает медленное и не всегда успешное развитие обличительной (т. е. сатирической) литературы в России и нападает на противников этой формы сатиры. Герцен не называет имен, но любому читателю (и цензуре) понятно, что статья направлена против «Современника»:

Журнал Некрасова и Панаева резко высмеивал современный уровень сатиры, не поднимающейся выше критики урядников и незасыпанных луж. Называя сотрудников некрасовского журнала «литературными фланкерами последнего набора», милыми паяцами, которые могут «досвистаться не только до Булгарина и Греча, но (чего боже сохрани) и до Станислава на шею», Герцен дает прямые указания на сатирическое приложение к «Современнику» — «Свисток». В общем-то, это прямое оскорбление редакции петербургского демократического журнала.

Сложная статья, продолжающая дискуссию с некрасовским журналом, выступает в защиту лишних людей (тип Онегина, Печорина; впервые определение введено И. С. Тургеневым) и нападает на желчевиков (под которыми понимает прежде всего Чернышевского). Герцен, говоря о не пригодившихся обществу людях, трагедии ушедшего времени, признается:

Но времена лишних людей остались в николаевское время; а Московский университет и Царскосельский лицей сохранили стремление к человеческому развитию в эпоху всеобщего испуга.

Желчевики продолжают сердиться на лишних людей, хотя сами слишком легко во всем отчаиваются, все преувеличивают, на все смотрят свысока… И вновь Герцен прибегает к убийственному доводу в споре, открывая глубину своего неприятия пути Некрасова и Чернышевского:

После публикации первой статьи Чернышевский ездил в Лондон объясняться с Герценом. Письмо, посвященное встрече, полно недомолвок и намеков, но очевидно, что собеседники не нашли общего языка. «Кавелин в квадрате — вот Вам все», — так завершает Чернышевский короткую, завуалированную характеристику Герцена. Константин Дмитриевич Кавелин был лидером русского либерализма той эпохи. То есть мы видим явный конфликт дворянской и разночинной идеологии.

Вероятно вы уже запомнили, как выглядит Александр Иванович Герцен? Давайте проверим. Вам нужно из всех фотографий выбрать НЕ Александра Ивановича.

1.

2.

3.