Цензура эпохи Александра III
Газетная полемика 1880-х гг. о свободе слова
О цензуре и свободе слова (либо ее отсутствии) можно встретить огромное количество высказываний и публикаций в газетах, дневниках, письмах литераторов и журналистов XIX в., и это неудивительно, ибо цензура стержнем пронизывала все существование отечественной прессы.
Чаще, конечно, рыцари пера нападали на ограничения печатного слова, нередко встречались и размышления о бесполезности репрессивных мер. Так, в передовой статье газеты «Голос», издаваемой А. А. Краевским, утверждалось:
“
Самые сильные меры против печати оказываются обыкновенно недостаточными, потому что они имеют дело с величайшею из всех человеческих сил — с мыслью. <…> Нет цензуры, которая устояла бы <…> против того условного языка намеков и полуслов, какой вырабатывает себе всякая несвободная печать
Мысли «Голоса» находили отклик в душе даже тех, кто не придерживался его линии. Например, «Новое время» А. С. Суворина на этот раз соглашалось с не слишком любимой газетой:
“
Оказываются недействительными собственно цензурные ограничения печати, раз общественное мнение вышло из пеленок и начинает сознавать пользу гласности
Или возьмем письмо известного либерала, историка, правоведа и публициста К. Д. Кавелина, который, огорченный приостановкой «Голоса» в феврале 1883 г., так писал секретарю императрицы Марии Федоровны Ф. А. Оому:
“
Если слухи о готовящихся новых карах газет и журналов имеют основания, то последствия такой меры будут весьма плачевны и вредны прежде всего для самого правительства. <…> Правительство <…> не может, не роняя своего достоинства и авторитета, спускаться с высот, на которых стоит, чтобы вмешиваться в газетные и журнальные споры и дрязги, из судьи обращаться в тяжущуюся сторону, становиться защитником одних мнений против других. Такая роль может только вредить власти. Сначала эта роль изумляет, потом наводит общее уныние, даже огорчает, под конец и ожесточает. <…>
Наконец, мысли и чувства, сдавленные у себя дома, станут искать себе простора и возможности высказаться за пределами государства. Врагам нашим это будет очень на руку. <…> Можно зажать всякому рот, но внутренний голос сердца и совести не подчиняется никаким запретам
Наконец, мысли и чувства, сдавленные у себя дома, станут искать себе простора и возможности высказаться за пределами государства. Врагам нашим это будет очень на руку. <…> Можно зажать всякому рот, но внутренний голос сердца и совести не подчиняется никаким запретам
Даже либерально настроенные журналисты умудрялись одобрять карающую длань. «Неделя» П. А. Гайдебурова заявляла, например:
“
Как ни прискорбны вообще ограничения свободы печати, но в настоящем случае в них можно найти и полезную сторону. Они <…> должны побудить нашу печать обратить больше внимания на ее культурную миссию, а это, в свою очередь, не может не повлиять на возвышение ее собственного нравственного уровня и на увеличение ее внутренней содержательности
Некоторые публицисты вовсе были готовы отвести удар общественного мнения от цензуры и переложить его на российский менталитет, как это сделала журналистка «Голоса», «Нового времени», «Молвы» и пр. газет и журналов, женщина — военный корреспондент на полях Русско-турецкой войны А. В. Каирова. Она утверждала:
«У нас вообще принято сваливать на цензуру вину в том, что правда лишь в редких случаях может своевременно у нас пробиться сквозь сдавливающие ее крепкие стены лжи и тенденциозности. На деле же правда часто остается «редакционной правдой». <…> Кто тут виноват? <…> Все: и пишущие, и контролирующие писателей, и читающие. Правдобоязнь — это черта, общая нам всем. <…> Мы хотим быть обманутыми»
Каирова А. В., русская журналистка
Н. С. / Каирова А. В. / Воспоминания газетного корреспондента о Болгарии (Письма к издателю). Письма I, II // Дело. 1886. № 2. С. 2.
Совершенно неожиданными казались заявления о возможной свободе отечественной прессы — свободе, перещеголявшей европейские каноны, но в «оттепель» М. Т. Лорис-Меликова строились всевозможные воздушные замки. Одним из этих замков стало письмо юриста и журналиста А. Б. Думашевского:
«По особенным историческим условиям нашего отечества, вполне независимая печать возможна только в России. На Западе, если печать свободна, то она зависима. Там всякое периодическое издание служит и обязано служить той партии или парламентской фракции, органом которой оно служит. Русская же печать, если она несвободна, то вполне независима. Она никому, кроме России, не служит. <…> Снимите же цепи с отечественной печати, дайте ей возможность быть не только независимой, но и свободной в пределах закона, конечно».
«По особенным историческим условиям нашего отечества, вполне независимая печать возможна только в России. На Западе, если печать свободна, то она зависима. Там всякое периодическое издание служит и обязано служить той партии или парламентской фракции, органом которой оно служит. Русская же печать, если она несвободна, то вполне независима. Она никому, кроме России, не служит. <…> Снимите же цепи с отечественной печати, дайте ей возможность быть не только независимой, но и свободной в пределах закона, конечно».
М.Т. Лорис-Меликов
Думашевский А. Благоприятна ли наша печать правительству? // Голос. 1880. № 344. 13 декабря. С. 3.
По признаниям самих журналистов:
“
Во всем свете нет более покорной правительству и менее самостоятельной печати, как у нас. <…> Если в чем можно упрекнуть нашу печать последних двух лет, так это в систематическом умолчании обо всем, что может интересовать общество, но может быть причислено цензурой к числу вопросов, неудобных для обсуждения
Бесконечные циркуляры, загонявшие выпускающего редактора в тупик, доводили до отчаянных признаний: «Можно смело сказать, что каждый номер любой газеты, выходящий в настоящее время, есть сплошное преступление, начиная с заголовка газеты и кончая подписью редактора».
Среди газет и журналов // Новое время. 1880. № 1641. 22 сентября. С. 2.
Излишняя послушность диктовалась и неопределенностью положения журналистики, что заставило издателя «Новостей» О. К. Нотовича заявить в 1884 г.:
«Сбивчивость понятий о дозволенном и недозволенном дошла до того, что цитирование мотивов Государственного Совета к отдельным узаконениям или циркуляров бывших министров, или даже самих законов о печати, в доказательство права печати защищать существующие законы, признается каждым благоразумным публицистом не совсем безопасным делом»
Нотович О. К., российский журналист, издатель, редактор
РГИА. Ф. 776. Главное управление по делам печати. Оп. 5. Д. 25. Ч. III. Дело об издании газеты «Новости и Биржевая газета». Л. 110.
Об этом же в 1899 г. размышлял давний противник Нотовича, издатель «Нового времени» А. С. Суворин:
«Я сорок лет пишу и 23 года издаю газету и доселе еще не знаю точно, в особенности при системе циркуляров, изъемлющих временно те или другие явления и вопросы из обсуждения путем печати, какие вопросы действительно „подлежат свободному обсуждению”. Я знаю только, что редакторы журналов и газет, выходящих без цензуры, употребляют множество времени на приведение статей в то состояние, которое называется „цензурным” и которое изобрело эзоповский язык. <…> Свобода печати развивается известным риском писателя, возбужденной им полемикой, а вовсе не молчанием»
Суворин А. С., русский журналист, издатель, писатель, театральный критик и драматург
ИРЛИ (ПД). Ф. 268. Архив Сувориных А. С., А. А., М. А. Оп. 1. Д. 124. Суворин А. С. Материалы, касающиеся Суда Чести над Сувориным А. С. за его статьи о волнениях молодежи. Л. 19–21.
Цензоры сильно не любили, когда журналистика начинала жаловаться читателям на судьбу. В 1882 г. в ответ на передовую «Голоса» по поводу тяжелой судьбы «Порядка» и самой газеты Краевского председатель Петербургского цензурного комитета А. Г. Петров заметил:
“
Обе газеты выставлены жертвами исполнения верноподданнического долга. Заключающиеся в статье упреки ведомству печати весьма нелепы
В августе 1882 г. петербургский цензурный комитет сообщал в Главное управление по делам печати о вышедшем в «Голосе» фельетоне «Цензура» с обзором книги А. Вельшенжера «Цензура во время первой империи», где редакция «старается доказать необходимость свободы слова на том основании, что мысль в оковах не может жить, не составляя несчастья для страны», агитируя общественное мнение «против целесообразности и разумности цензурных установлений».
РГИА. Ф. 777. СПб. цензурный комитет. Оп. 2. Д. 8. Ч. II. Дело по изданию газеты «Голос». Л. 162−162 об.
Фельетон, напечатанный 14 августа 1882 г., кроме обзора книги „La censure sous le premier empire”, был основан на высказываниях Наполеона I, генерала М. Д. Скобелева, стихотворных строках К. С. Аксакова. «Голос» утверждал: «Никакие репрессивные меры не могут остановить естественного хода вещей, духа времени».
Цензура // Голос. 1882. № 218. 14 авг. С. 2.
Всплеск обсуждения положения печати был связан с законодательной политикой властей. Если в первой половине XIX в. свободолюбивые мысли в основном выражались в эпиграммах и частной переписке, а на страницах же газет уходили в отделы иностранных известий, то во второй половине века, помимо тех же эпиграмм, очевидно оживление печати вокруг подготовки и проведения цензурной реформы Александра II, проекта гр. М. Т. Лорис-Меликова по принятию нового закона о печати и цензурной контрреформы Александра III.
Исследовавшая широкий временной отрезок 1861–1882 гг. Т. В. Антонова на основании более 300 публикаций в дореволюционной прессе выявила «формулу свободы печати, принятую литераторами»:
“
Она заключала положения, реализация которых обеспечивает политическую независимость печати. Это регулирование печати точным законом, равным для всех лиц и учреждений государства; судебная юрисдикция печати; отсутствие предварительной цензуры и каких-либо иных контролирующих функций со стороны государства; участие суда присяжных в процессах по делам печати; регистрационный принцип организации издательского дела; гарантии имущественных прав для деятелей печати
В эпоху «диктатуры сердца» высказывались самые сокровенные мечтания отечественной прессы. Газета «Мафусаила российской словесности», как называли Краевского за его удивительное долголетие в журналистике, откровенно возвещала крайнюю степень отсталости родины («В конце XIX столетия Россия, одна из всего сонма европейских государств, сохраняет систему предварительной цензуры, от которой освобождаются лишь немногие издания»), настаивая на немедленной отмене рабства печатного слова.
А. А. Краевский
Нужды печати // Голос. 1880. № 312. 11 ноября. С. 1.
«Новости» даже сформулировали восемь пунктов, «которым должна удовлетворять свободная печать для устранения случаев злоупотребления печатным словом». Вот основные:
Система свободной печати // Новости. 1880. № 299. 10 ноября. С. 1.
- Типографии действуют только с ведома полиции
- Все напечатанное имеет адрес типографщика и издателя
- Условия ареста печатных экземпляров
- Отказ от преследования направления
- Отказ от приостановки и запрещения изданий
«Новое время», оппонируя «Московским ведомостям», утверждало:
“
Мы согласны, что часто печать кладет на себя узы доктринерства не менее вредного, как и цензура; но в печати, как и повсюду, свободе внутренней должна предшествовать свобода внешняя
«Санкт-Петербургские ведомости» аккуратно старались урезонить формы контроля над печатью:
“
Мы понимаем, что известная цензура необходима. Но необходима цензура только такая, которая не дозволяла бы появляться в печати известиям ложным, заведомо вымышленным, могущим без надобности взволновать общество. Все же остальное, как бы оно ни было непривычно, — должно быть достоянием печати
В год совершения цензурной контрреформы тональность русской журналистики меняется на глазах
Раньше Временные правила о печати от 6 апреля 1865 г. подвергались критике. В 1880 — начале 1881 гг. ожидания публицистов связывались с послаблениями печати М. Т. Лорис-Меликовым. Газеты в 1880 — начале 1881 гг. выдвинули ряд общих положений:
- Закон 1865 г. ложен в своем основании«Концессионность» в выдаче разрешений на открытие изданий; преследование «направлений».
- Для журналистики нужен новый законОба вида цензуры будут отменены для столичной и провинциальной печати, введена система свободной печати, судебная ответственность, уничтожение циркуляров и пр.
- Положение журналистики должен определять закон, а не личности
Но после 27 августа 1882 г. рухнувшие надежды заставили с печалью вспомнить «Некоторые облегчения и удобства отечественной печати».
О временных мерах относительно периодической печати // Полное Собрание Законов Российской Империи: Собрание третье. СПб., 1886. Т. 2: 1882. № 1072. 27 августа.
1882 г. О временных мерах относительно периодической печати
Ведущими темами и приемами в печати после 1 марта 1881 г. становятся:
- 1Стремление сохранить основы закона 1865 г. (право на судебное разбирательство и защиту)
- 2Теоретические споры о понимании термина «свобода печати», рассуждения о пределах допустимого
- 3Широкое применение эзопова языка в публикациях о положении печати на Западе
Но и тут бесполезность репрессий была налицо: «Если сравнить нашу печать до 1 марта и после 1 марта, то оказывается, что прежняя, фактически свободная печать была много умереннее и сдержаннее, чем нынешняя печать, связанная по рукам и ногам».
Сын Отечества. 1881. 3 июля. № 151. С. 2.
«Для сопоставления мнений разной политической окраски 1882 г. — года проведения цензурной контрреформы — возьмем две либеральные газеты („Голос” А. А. Краевского и „Новости” О. К. Нотовича), две консервативные газеты („Гражданин” кн. В. П. Мещерского и „Новое время” А. С. Суворина, только начинавшего „праветь”) и одну газету без явной политической окраски („Биржевые ведомости” С. М. Проппера)»
Сонина Е. С., автор курса, кандидат филологических наук, доцент
Отклики столичных газет на Временные правила о печати
в июле-сентябре 1882 г.
в июле-сентябре 1882 г.
«По части оригинальных статей (как правило, передовых) лидировал „Гражданин”, что и неудивительно: газета-журнал „князя-точки”, как звали его современники за требование поставить точку к Великим реформам, высказывала мысли сугубо в духе наступившей эпохи и могла не бояться последствий. Больше всего хроникальных новостей давало „Новое время”, что также легко объясняется высоким уровнем профессионализма редакции Суворина»
Сонина Е. С., автор курса, кандидат филологических наук, доцент
Либеральный «Голос» во всеуслышание заявлял:
“
То, что называлось у нас освобождением печати, всецело сводилось к той административной терпимости, которой печать пользовалась в одни времена и которую она утрачивала в другие. Правительство всегда имело возможность привести печать в желательные для него «границы» посредством более частого и энергического применения средств, находившихся в его руках
Но в бой с либеральной прессой, одним из главных, по его мнению, зол современного мира, бросался ярый консерватор — «Гражданин» князя Мещерского:
“
Первый способ влиять на народ есть печатное слово. Что же сделано было этим способом? Из подонков образованного общества, люди без связи с этим обществом, без образования, без всяких духовных гарантий и без всякой связи с народом, крикнули: нам нужна свобода печатного слова; правительство им вняло немедленно, и с поспешностью взяло и отдало самое сильное орудие блага и самое сильное орудие зла — первым встречным проходимцам печати, чтобы они могли исполнять обязанности русского общественного мнения и учителя русского народа
Русские журналисты дискутировали о понятии «свобода слова». Осторожные «Биржевые ведомости», всегда во главу угла ставившие личную безопасность (впрочем, начинающему богатеть С. М. Пропперу было что терять, а вот издатель «Голоса» Краевский к тому времени уже устал бороться с системой), аккуратно шептали: «Свобода слова, а в частном смысле свобода печати заключается в том, чтобы предоставлено было печати высказываться обо всем, что не запрещено законом, а в случае нарушения этого подвергать виновных суду, а не административному усмотрению».
С. М. Проппер
Мнение газет по поводу новых постановлений касательно печати // Биржевые ведомости. 1882. № 128. 1 сентября. С. 1.
Яростный Мещерский — притча во языцех даже у своих сторонников, — отталкиваясь от выступлений И. С. Аксакова в «Руси», резонировал:
“
Свободы печати, то есть гласного слова, в христианском мире никогда не было и быть не может. <…> Свобода печати в смысле освобождения ее от цензуры есть политическое право общества там, где цензуру правительственного лица заменяет с избытком цензура самой печати, т. е. ее школы нравов и обязанностей. <…> У нас вам приходится, требуя свободы печати, подменивать слова и обманывать прежде всего самого себя: т. е. требовать свободы печати, а ожидать разгула бесшабашного слова, хулы на правду
Через день он дополнил:
“
Свобода печати — не распущенность ее, а строжайшая дисциплина, налагаемая на нее правами общества и законом, сурово карающим уклонения. Такая у нас немыслима при невыработанности общества и при таком направлении суда, что на него не может положиться правительство
После выяснения (или затуманивания) терминологии свободы и несвободы газетные публицисты пытались ответить, а чего же, собственно, они хотят?
Суворинская газета полагала, что «главный вопрос для жизни и для свободы печатного слова вовсе не в поведении писателей, а в гарантии их прав и существования от личных воззрений и односторонних увлечений людей, имеющих власть над печатью. Что же может дать им большую гарантию — суд или администрация? <…> Да, в одном суде мы только видим надежду на осуществление наших желаний чистой свободы печатному слову».
Печать и суд // Новое время. 1881. № 1837. 9 апреля. С. 1.
Так как пресса не прогресса,
А крамолы проводница,
А крамоле быть на воле
Уж тем боле не годится,
Значит, нужно для прогресса,
Чтоб была под прессом пресса.
В защиту слова. СПб., 1905. С. 38.
А крамолы проводница,
А крамоле быть на воле
Уж тем боле не годится,
Значит, нужно для прогресса,
Чтоб была под прессом пресса.
В защиту слова. СПб., 1905. С. 38.
И отечественная пресса весь XIX в. действительно была под прессом. Можно говорить о двух годах относительной свободы — 1802–1804 гг., когда Александр I отменил, а затем вновь ввел предварительную цензуру. Можно говорить об определенных послаблениях начала и середины 1840-х гг., когда Николай I до наступления мрачного семилетия несколько отступил от жесткой политики начала царствования. Можно говорить о цензурной оттепели периода Великих реформ
Но на другой чаше весов лежат долгие и темные годы цензурного террора и бесправия. «История, — писалось в „Голосе”, — разъяснит, что печать не была злом и зло происходило не от печати».
Голос. 1882. № 251. 16 сентября. С. 2
У некоторых лонгридов курса есть продолжение. Это истории, не рассказанные в основном треке курса, дополнительные ролики и материалы, экскурсии, квизы и ключи, которые нужно собрать, чтобы получить сертификат.
1840 г.
1850 г.
1858 г.
1860 г.
1870 г.
1894 г.
1855 г.
Действие этого лонгрида начинается в 1861 г. и продолжается до 1873 г.
Действие этого лонгрида начинается в 1861 г. и продолжается до 1873 г.
С использованием гранта Министерства просвещения Российской Федерации
С использованием гранта Министерства просвещения Российской Федерации
Находясь на сайте, вы даете согласие на обработку файлов cookie. Это необходимо для более стабильной работы сайта
OK