Консервативные официальные издания

Вспомним, что журналистика России зародилась государственной, и в течение первой половины XVIII в. правительство было монополистом в отечественной печати (петровские «Ведомости», «Санкт-Петербургские ведомости», издания Академии наук).

Главными государственными органами были газеты:

Министерства выпускали:

Министерство финансов издавало:

Военное министерство:

Выпускались официальные издания и на окраинах, например «Варшавский дневник» на польском и русском языках (1864–1917 гг.).

С 1831 г. в Российской империи начали выходить губернские ведомости (в 40 губерниях — с 1838 г.). Цель издания предусматривала обнародование общероссийских постановлений, касающихся данной местности, и распоряжений губернской администрации. Это издание, конечно, казенное, «но есть много свидетельств тому, что губернские ведомости, будучи имуществом министерства внутренних дел, в большинстве регионов не выполняли функции официального органа».

С 1860-х гг. выходят официальные издания епархий Русской православной церкви — епархиальные ведомости, публиковавшие церковные документы, проповеди, жития и боровшиеся с расколом.

Из газет для народа стоит отметить приложение к «Правительственному вестнику» — «Сельский вестник» (1881–1917 гг.), которое бесплатно рассылалось в волостные правления. Вместе с правительственными указами там печатались сельскохозяйственные советы, проповеди и письма поселян. Как относились крестьяне к печатным произведениям, вы можете узнать из немного утрированного, но все же правдивого рассказа Александра Левитова «Газета в селе» (1865 г.).

Не зря же Петр Лавров, опубликовавший в эмигрантской газете «Вперед!» статью «Русские либералы и консерваторы», утверждал, что «ни одного талантливого государственного человека; ни одного надежного помощника для правительства; ни одного даровитого защитника. Все сохранившее силу умственного развития и достоинства человеческого характера — в оппозиции». Говорил об этом же и один из последних славянофилов А. А. Киреев: «Официальная пресса — орудие слабое. Необходимо нечто среднее между правительством, организованной прессой и вольной прессой».

Консервативные частные издания первой половины XIX в. к эпохе Великих реформ либо уже прекратили выход, либо были близки к этому. «Москвитянин» перестал выходить в 1856 г., «Северная пчела» — в 1864 г., «Библиотека для чтения» — в 1865 г. Новые времена требуют новых песен…

Например, про издания И. С. Аксакова и журналы почвенников мы с вами говорили в блоке по либеральной журналистике:

Про славянофилов и тем более трудности в определении их политического лица (либералы или консерваторы?) речь уже шла. Но вот академик Владислав Гросул, например, причисляет журналы братьев Достоевских к консервативному лагерю:

Хотя тут же добавляет: «Нельзя сказать, чтобы это был однозначно консервативный орган. Все было гораздо разнообразнее и сложнее».

Возникают серьезные проблемы и в определении политической платформы у авторов тех или иных изданий. Например, «можно согласиться с тем, что сама по себе теория культурно-исторических типов Н. Я. Данилевского аполитична и представляет собой образчик, скорее, панславизма, чем консерватизма. Однако в своих журнальных статьях, посвященных конкретным общественным проблемам — конституционным ожиданиям, нигилизму и полемике с Владимиром Соловьевым по церковно-национальному вопросу, Н. Я. Данилевский выступает именно как консервативный националист».

Тиражи консервативной журналистики в основном были очень небольшими:

Исключение составляет «Новое время», которое являлось далеко не полностью консервативным изданием.

Николай Бердяев считал, что «ни один консервативный журнал не может существовать в России, всякое консервативное журнальное начинание замирает от равнодушия читателей, от отсутствия литературных сил. Консервативный журнал просто никому не нужен, для него не существует никаких задач, никаких вопросов, теоретических или практических, подлежащих решению».

Ревностным консерватором был князь Владимир Петрович Мещерский. Издаваемый им «Гражданин» выходил в основном лишь за счет правительственных субсидий. Непарадная сторона биографии Мещерского была известна современникам: князь имел сомнительные знакомства, не чуждался плагиата, клеймил оставивших государственные посты, забыв вчерашние дифирамбы в их адрес, не выплачивал сотрудникам часть гонорара, будучи издателем, призывал уничтожить все газеты, ибо от них идет зло, и т. д. Тем не менее его издание имело определенное влияние, и прежде всего из-за расположения императора.

И все же, несмотря на множество отрицательных характеристик, кн. Мещерский был, по словам С. Ю. Витте, человеком талантливым, опытным, широко осведомленным. Компетентность Мещерского объяснялась близостью к придворным кругам, но официозность «Гражданина» не всегда (хотя и часто) спасала издание от столкновений с властью.

Так, в 1889 г. издатель «Гражданина» был приговорен к 25 руб. штрафа за «напечатание корреспонденции мещанина Львовича, оскорбительной для мирового судьи Тихорского». В целом же «Гражданин» всей историей был обязан князю Мещерскому; после его смерти в 1914 г. издание прекратилось.

Лидером русской консервативной публицистики второй половины XIX в. был, безусловно, издатель «Московских ведомостей», «Русского вестника» и «Современной летописи» Михаил Никифорович Катков. Взлет его популярности начался с 1862 г. (полемика против «Колокола») и особенно с 1863 г., когда Катков возглавил антипольскую кампанию в русской прессе:

Польское восстание временно подтолкнуло либерально настроенное общество к консервативным ценностям, и во многом этому способствовали страстные публицистические призывы к сохранению целостности страны. Меньше чем за год до смерти, в декабре 1886 г., Катков сформулировал, возможно, одно из важнейших посланий отечественного консервативного направления:

Тем не менее красивые слова и искренние взгляды Михаила Каткова не поддерживались мыслящим русским большинством: «Катковы и Аксаковы составляли исключение; к тому же и влияние их на массу читающего люда было незначительно». Ситуация в целом осталась такой же и после ухода Каткова с политической сцены, и в самом конце XIX в., и в начале ХХ в.

В ней Татищев выдвинул предложения по искоренению зла, упрекая власть в том, что «наше правительство всегда относилось к печати только отрицательно. Не мудрено, что вся русская современная печать мало-помалу перешла на сторону его ненавистников и заклятых врагов». Он писал:

Но тогда русское правительство не смогло применить подобные советы на практике.